В ее красоте было что-то отрезвляющее, что-то простое и чуть печальное; я говорю не о том декоративно-блудливом целомудрии, которое осточертело всем в Петербурге еще до войны – нет, это было настоящее, осознающее себя совершенство, рядом с которым похоть становится скучна и пошла, как патриотизм городового.